Неточные совпадения
Это черта любопытная; в последние лет десять стала являться между некоторыми лучшими из медицинских студентов решимость не заниматься, по окончании курса, практикою, которая одна дает медику средства для достаточной жизни, и при первой
возможности бросить медицину для какой-нибудь из ее вспомогательных
наук — для физиологии, химии, чего-нибудь подобного.
И вот они, для пользы любимой
науки, — они ужасные охотники бранить медицину, только посвящают все свои силы ее пользе, — они отказываются от богатства, даже от довольства, и сидят в гошпиталях, делая, видите ли, интересные для
науки наблюдения, режут лягушек, вскрывают сотни трупов ежегодно и при первой
возможности обзаводятся химическими лабораториями.
Наука познает объективированный мир и дает человеку
возможность овладеть «природой».
Присутствие в группе высланных людей
науки, профессоров дало
возможность основать в Берлине Русский научный институт.
Особенно благодаря тому, что Русская Церковь отстаивала ранний католицизм в борьбе с его врагами — папизмом и протестантизмом, а также благодаря тому, что она не отрицала разум, как это делала Римская Церковь, и не допускала при этом
возможности появления заблуждений, которые могут отсюда возникать, как это происходит в протестантизме — она единственная способна стать посредником, что, впрочем, должно быть сделано единственной основой
науки в России — и самими русскими».
Гнет позитивизма и теории социальной среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие и надругательство над вечными упованиями индивидуальности во имя фикции блага грядущих поколений, суетная жажда устроения общей жизни перед лицом смерти и тления каждого человека, всего человечества и всего мира, вера в
возможность окончательного социального устроения человечества и в верховное могущество
науки — все это было ложным, давящим живое человеческое лицо объективизмом, рабством у природного порядка, ложным универсализмом.
Все более открывается, что победоносные возражения
науки против
возможности чуда, в сущности, основаны на особенной вере, я бы даже сказал, на суеверии.
Доверие к абсолютной
науке, к
возможности построить научное миропонимание, удовлетворяющее природу человека, подорвано.
Известившись о соблазнах и подлогах, от некоторых в
науках переводчиков и книгопечатников происшедших, и желая оным предварить и заградить путь по
возможности, повелеваем, да никто в епархии и области нашей не дерзает переводить книги на немецкий язык, печатать или печатные раздавать, доколе таковые сочинения или книги в городе нашем Майнце не будут рассмотрены вами и касательно до самой вещи, доколе не будут в переводе и для продажи вами утверждены, согласно с вышеобъявленным указом.
Вы уже должны знать от Павла Сергеевича [Бобрищева-Пушкина], что «L'oncle Tome» [«Хижина дяди Тома» (роман Бичер-Стоу).] уехал с Якушкиным в Иркутск. — Якушкин в последнем письме просит чтобы я ему переслал Милютина [Имеется в виду «История войны 1799 г.» Д.А.Милютина, опубликованный в 1852–1853 гг. известный труд об итальянском походе А. В. Суворова, премированный Академией
наук.] и отчеты по училищам, которые у вас остались. Пожалуйста, доставьте мне все это; я найду
возможность перебросить в Иркутск.
Во-вторых, мне кажется, что люди
науки, осуждающие своих клиентов выдерживать курсы лечения, упускают из вида, что эти курсы влекут за собой обязательное цыганское житье, среди беспорядка, в тесноте, вне
возможности отыскать хоть минуту укромного и самостоятельного существования.
Правительства и правящие классы опираются теперь не на право, даже не на подобие справедливости, а на такую, с помощью усовершенствований
науки, искусную организацию, при которой все люди захвачены в круг насилия, из которого нет никакой
возможности вырваться. Круг этот составляется теперь из четырех средств воздействия на людей. Средства эти все связаны между собою и поддерживаются одно другим, как звенья кольцом соединенной цепи.
Кроме того, излагалось, что
наука есть оружие обоюдоострое, с которым необходимо обращаться по
возможности осторожно.
От природы сметливый, он имел полную
возможность и досуг развить и воспитать свой практический ум, сидя с пятнадцати лет в канцелярии; ему не мешали ни
науки, ни чтение, ни фразы, ни несбыточные теории, которыми мы из книг развращаем воображение, ни блеск светской жизни, ни поэтические фантазии.
Он захотел, чтобы статистика всегда имела некоторые необработанные данные для того, чтобы мы, смиренные работники
науки, всегда имели
возможность что-либо разъяснить или закончить.
Автору кажется, что бесполезно толковать об основных вопросах
науки только тогда, когда нельзя сказать о них ничего нового и основательного, когда не приготовлена еще
возможность видеть, что
наука изменяет свои прежние воззрения, и показать, в каком смысле, по всей вероятности, должны они измениться. Но когда выработаны материалы для нового воззрения на основные вопросы нашей специальной
науки, и можно, и должно высказать эти основные идеи.
О каком чужом авторитете говорят дилетанты, где
возможность его в
науке?
Наконец, последняя
возможность удержать
науку в цехе была основана на разработывании чисто теоретических сторон, не везде доступных профанам.
В душе, чистой от предрассудков,
наука может опереться на свидетельство духа о своем достоинстве, о своей
возможности развить в себе истину; от этого зависит смелость знать, святая дерзость сорвать завесу с Изиды и вперить горящий взор на обнаженную истину, хотя бы то стоило жизни, лучших упований.
Но чистые отвлечения не имеют
возможности существовать, противоположное находит место, вкрадывается и развивается в доме врага своего; отрицание
науки чревато с первого появления положительным.
То, что в маленьких размерах приметно у Посошкова, в колоссальном виде выказалось у другого крестьянина, который, благодаря Петровой реформе, получил
возможность выучиться разным
наукам, побывал за границей и сделался тоже выходцем из своего сословия.
В наше время успехи естественных
наук, избавившие нас уже от многих предрассудков, дали нам
возможность составить более здравый и простой взгляд! и на отношение между духовной и телесной деятельностью человека.
И кто бы давал
науке возможность двигаться вперед, как не люди со средствами?
Но вот я представляю себе, что общественные условия в корне изменились. Каждый человек имеет
возможность исполнять все предписания гигиены, каждому заболевшему мы в состоянии предоставить все, что только может потребовать врачебная
наука. Будет ли, по крайней мере, тогда наша работа несомненно плодотворна и свободна от противоречий?
Вскрытие каждого больного, хотя бы умершего от самой «обыкновенной» болезни, чрезвычайно важно для врача; оно указывает ему его ошибки и способы избежать их, приучает к более внимательному и всестороннему исследованию больного, дает ему
возможность уяснить себе во всех деталях анатомическую картину каждой болезни; без вскрытий не может выработаться хороший врач, без вскрытий не может развиваться и совершенствоваться врачебная
наука.
Предметов
наук бесчисленное количество, и без знания того, в чем состоит назначение и благо всех людей, нет
возможности выбора в этом бесконечном количестве предметов, и потому без этого знания все остальные знания становятся, как они и сделались у нас, праздной и вредной забавой.
Жизнь всех людей нашего времени такова, что девятьсот девяносто девять тысячных всего народа постоянно заняты физическим трудом и не имеют ни времени, ни
возможности заниматься
науками и искусствами. Одна же тысячная этого народа, живущая, освободивши себя от физического труда, составила соответствующие своим требованиям
науку и искусство. Спрашивается: каковы по своему качеству должны быть
наука и искусство, возникшие при таких условиях?
Когда человек изучит все
науки и узнает всё то, что люди знали и знают, то он увидит, что эти знания, все вместе взятые, так ничтожны, что по ним нет
возможности действительно понять мир божий, и он убедится в том, что ученые люди, в сущности, всё так же ничего не знают, как и простые неученые.
Этим же живым софийным единством мысли и бытия обосновывается человеческая телеология в
науке, технике, хозяйстве, равно как и
возможность внешнего овладения миром, «мир, как хозяйство» [См. выше прим.43.].
Усадив меня сбоку от себя за стол, к корзинке с булками и стакану чая, она сообщила мне, что, уладив мое поступление на службу (к чему я был обязан при моем исключении из корпуса), она обратилась к сведущим людям, с помощию которых так же тихо и благонадежно устроила для меня
возможность заниматься
науками.
Но я ничему этому не внимал и погрузился в книги и ученье, как мышь в кадку с мукою, откуда выглядывал на свет божий робко, изредка, с застенчивою дикостью и большою неохотою. Притом же, удерживая сравнение себя с утонувшею в муке мышью, я должен сказать, что, найдя вкус и удовольствие в занятиях
науками, я и наружу выглядывал, как бы обсыпанная мукою мышь, и уже в столь ранние мои годы начал казаться изрядным чудаком. Но буду по
возможности держаться в своем повествовании порядка.
Мы принимали присягу после 19 февраля. Смерть Николая никого из нас не огорчила, но и никакого ликования я что-то не припомню. Надежд на новые порядки тоже не являлось и тогда, когда мы вернулись с вакаций. И в наших мечтах о Дерпте нас манили не более свободная в политическом смысле жизнь, даже не буршикозные вольности, а
возможность учиться не как школьникам, а как настоящим питомцам
науки.
Ложная
наука, взявшая за исходную точку отсталое представление о жизни, при котором не видно то противоречие жизни человеческой, которое составляет главное ее свойство, — эта мнимая
наука в своих последних выводах приходит к тому, чего требует грубое большинство человечества, — к признанию
возможности блага одной личной жизни, к признанию для человека благом одного животного существования.
«Частная жизнь коронованной особы может и не появляться на страницах истории; но такой небывалый еще выбор лица для государственной должности непременно подвергнет ее осуждению: сама природа, сотворив княгиню женщиной, в то же время отказала ей в
возможности сделаться директором академии
наук. Чувствуя свою неспособность, она сама не захочет быть членом какого-либо ученого общества, даже и в Риме, где можно приобрести это достоинство за несколько дукатов».
Но положим, что так называемая
наука имеет
возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
А для того, чтобы не поддаваться, надо, во-первых, не верить безнравственным учениям, какими бы они ни поддерживались мнимыми
науками, а во-вторых, понимать, что вступление в такое половое общение, при котором люди или освобождают себя от возможных последствий его — детей, или сваливают всю тяжесть этих последствий на женщину, или предупреждают
возможность рождения детей, — что такое половое общение есть преступление самого простого требования нравственности, есть подлость, и что потому холостым людям, не хотящим жить подло, надо не делать этого.
И люди читают это, учат, называя это
наукой, и никому в голову не приходит сделать естественно представляющийся вопрос о том, что если убивать дурных полезно, то кто решит: кто вредный. Я, например, считаю, что хуже и вреднее г-на Геккеля я не знаю никого. Неужели мне и людям одних со мною убеждений приговорить г-на Геккеля к повешению? Напротив, чем грубее заблуждения г-на Геккеля, тем больше я желаю ему образумиться и ни в каком случае не хотел бы лишить [его] этой
возможности.
Третье то, что в нашем обществе, вследствие опять того же ложного значения, которое придано плотской любви, рождение детей потеряло свой смысл и, вместо того чтобы быть целью и оправданием супружеских отношений, стало помехой для приятного продолжения любовных отношений, и что потому и вне брака и в браке, по совету служителей врачебной
науки, стало распространяться употребление средств, лишающих женщину
возможности деторождения, или стало входить в обычай и привычку то, чего но было прежде и теперь еще нет в патриархальных крестьянских семьях: продолжение супружеских отношений при беременности и кормлении.